Цитаты из фильмов

— Главное, ребята, когда будете проходить паспортный контроль, чувствуйте себя уверенно и улыбайтесь! Они это любят. Ну все. — Ну, давай, брат. — Свободу Анжеле Дэвис!

— Совсем озверел Чёрный Абдулла! Ни своих, ни чужих не жалеет.

— Напишите комедию в стихах, как Грибоедов! — Он плохо кончил!

Князек этот как увидел Ольгу — затрясся весь. Заплакал даже.

Одни мои похороны дали мне денег больше, чем вся предыдущая жизнь.

Кто ни разу не был в дупле, Кто не видел в лицо пульпит, Тот о трудностях и борьбе Лучше пусть помолчит. Лучше пусть постоит в углу, Вспомнит маму и всех родных, Кто в десну не втыкал иглу И не рвал коренных. ПРИПЕВ: "Выпьем, что ли, стоматологи, На удачу и на ход ноги. Чтобы верный бур не пошел в разнос, Чтоб не барахлил слюноотсос. За диплом и рамки на стене, За родную медсестричку ту — На войне, как на войне, А во рту — как во рту." Там, брат, пахнет не розами, Там простора и ветра нет. Корни там сидят толстые, Да пульсирует нерв. Ты сожми верный бур в руке, Посильней поднажми, старик, И рванется в лицо тебе Очистительный крик. ПРИПЕВ. Часто шепчут родные нам: "Что хорошего в тех зубах? Был бы ты гинекологом И купался в деньгах!" Нам претензия их смешна — Как всегда, неправа молва: Ведь вагина — она одна, А зубов — 32. ПРИПЕВ.

Долой предрассудки! Женщина — она тоже человек!

— Нет, Киркоров мне не нравится. Слащавый он какой—то. Подкрашенный весь, подпудренный, как баба. Весь такой... Одно слово — румын! — Так он болгарин. — Да? Какая разница—то?

— Пошёл вон, отец мой! — Ты ещё пожалеешь, дочь моя!

Я все привык делать до конца!

Кругом, к чертовой матери, чтоб я тебя не видел!

Пулемет дашь?

— Если хотите, вы можете уйти. — Тогда я, пожалуй, пойду. — Но учтите — у нас длинные руки! — Тогда я, пожалуй, останусь…

— Ну и рожа! — Кого там тільки в Москві немає!

В женщине должна быть загадка! Головка чуть—чуть приподнята, глаза немножко опущены, здесь всё свободно, плечи откинуты назад. Походка свободная от бедра. Раскованная свободная пластика пантеры перед прыжком. Мужчины такую женщину не пропускают!

Филонишь, гад!

Человек от Фокса пришёл, весточку притаранил.

Ну вот и усё… Карачун тебе, Церетели!

Один за всех и все за одного!

Где это видано, чтобы люди в Москве без прописки проживали.

Ну и чёрт с вами. Деньги ваши — будут наши!

— Вот жених для тебя хороший. — Так он же старый! — Ну ты же не варить его собираешься.

Догнать Савранского — это утопия!

Гриш, а Гриш, и шо я в тебя такой влюблённый, а?!

— Больные увидят. — Больные не выдадут. — Это правда — у больных большая взаимовыручка.

Одиночество! Люди измучены одиночеством. Некуда пойти. На танцплощадку поздно, да и таких площадок почти не стало, все больше дискотеки, а там четырнадцатилетние мальчики и девочки. Где можно познакомиться друг с другом? На работе. Но есть чисто женские коллективы: фабрики, школы, поликлиники…

Да, я хирург. Мне часто приходится делать людям больно, чтобы потом им жилось хорошо.

— Саша! Выходи во двор гулять! Мы на качелях!

Миша... вот это ты зря сейчас! Вот мы тут все за тебя, мы прямо за тебя — за тебя... но Саша, он затебее всех нас.

Я не смогу сжечь письмо до того, как отстегну лямки парашюта, оттого что меня будет тащить по земле. Но первое, что я сделаю, отстегнув лямки, так это сожгу письмо.

— Однако, потоп сейчас будет. — А ты из меня сколько крови выпил? Я ж спокойные дни—то на пальцах могу сосчитать! — Чтой—то вы все взъерепенились, я погляжу.

— Так подожди, это получается — опять врать? — Слав, ну да! А ты что, считаешь, что всегда нужно говорить правду? — Нет, ну в детстве как—то учили, что правду... — А немцы тебя спрашивают: «Где ваши танки?» Нужно им отвечать или не нужно? Или учить детей: говорите правду всем, кроме немцев. — Или встретил ты одноклассницу, которую не видел 20 лет, и она тебе так кокетливо: «Ну, как я выгляжу?» А ты ей правду: херово! Растолстела, постарела, морщинки вокруг глаз, да и дура еще, такие вопросы задаешь. Ты себя в зеркало вообще видела? — Да, и чему учить детей? Говорите правду всем, кроме немцев и постаревших одноклассниц!

Да простая игра. Я тебе полчатла, ты мне на Земле — три спички. На, плюй, сынок.

Шакал я паршивый. У детейденьги отнял. Детский сад ограбил.

— Я даже могу сказать, что вы, например, не замужем. — Если я не ношу обручального кольца, это ещё ни о чём не говорит. — Да даже если бы вы носили три обручальных кольца, вы всё равно не замужем. У вас взгляд незамужней женщины. — А что, незамужние женщины смотрят как—то по—особенному? — Конечно. Они смотрят оценивающе. Так смотрят милиционеры, руководящие работники и незамужние женщины.

В каком полку служили?

— Я должен отомстить мистеру Секонду. Он осквернил имя синематографа. Он сеет зёрна ненависти в души зрителей. Он должен умереть. — Не надо, Джек. Каждому своё. Будущее нас рассудит. В дорогу! Наш зритель ждёт нас.

Наверное, так чисто поют только в раю.

— Фрау Марта, я не расслышал: который час? — Часы пробили 3, барон — 2, стало быть, всего 5.

— Слушай, а у тебя это... с Иркой ничего нету? Ну да... Ну просто она мне понравилась очень. Поет только херню всякую. Ну то ли дело там Наутилус, ДДТ. — Может, ты музыкальным продюсером будешь? — Может, и буду... У меня слуха только нет.

— Я говорю — невозможно осуществить мечту. Вот я в детстве мечтал, что у меня будет белый «Мерседес». Ну, я как об этом мечтал, что он так, раз, и есть. А сейчас я, я могу его себе купить, но, во—первых, ну, не из мечты столько денег отдавать, даже за «Мерседес». Под домом не поставишь, его либо поцарапают, либо вообще угонят… — Когда он белый? В Москве девять месяцев грязь. — Да, да, да, да… А в детской мечте я на этом белом «Мерседесе» подъезжал к дверям школы, из которых выходила та, ради которой я на этом белом «Мерседесе» подъехал. А еще вместе со мной из него выходил знаешь кто? — Кто? — Михаил Боярский. Во всем мушкетерском, на коне, и говорил так, чтобы все слышали: «Ну—ка, Славка, показывай мне свою школу! Эгей!» — Не так. Эг—гей!!! — Да. — Подожди, а ты в каком году заканчивал? — В 88—м. — Ну, так, какой «Мерседес»? Девятка «мокрый асфальт». — Так в 88—м это и был «Мерседес».

Без прошлого нет будущего.

— Я не господин. Господа все в Париже. — О! Швондерова работа.

Эх, сейчас бы супчику горяченького, да с потрошками!

«Это угодно нации», — сказал Геринг, посетив этот лагерьсмерти.

— Что ты делаешь, остановись! — Ну что ты хочешь от меня?! Ты же видишь, это не я, это она! Я не могу не реагировать! Я живой человек! — А будешь мертвый!

— А вот вопрос — почему кинологи занимаются не кино, а собаками вот тут неизвестно. — Допустим, что это тоже потому что, Москва — порт пяти морей.

Гриша, ты видел как эта врангелевская морда била мне в морду?

Новости есть, но дать им оценку я не в силах. Либо нужно перестать верить всему миру, либо сделаться циником.

— Мы к вам, профессор, вот по какому делу! Мы, управление нашего дома, пришли к вам после общего собрания жильцов нашего дома, на котором стоял вопрос об уплотнении квартир дома! — Кто на ком стоял???

— Я извиняюсь, вы тоже на курорторганов движения после травмы? — Боже сохрани. Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс. — «Экстра»—кто? — Сенс! Она будущее провидит.

Отведай ты из моего кубка.

Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.

Сердце красавицы, склонно к измене и перемене, раз, два, три, даю пробу... Костя, как слышно... три, два, один, прием.

Все приходится делать самому!

— Отпустите меня, Раиса Захаровна. — Не убивайте меня, Василий. Я знаю, мы с вами из разных социальных пластов. Но ведь нас судьба свела. — Да кака судьба? По пьянке закрутилось — и не выберешься.

— Да заткнись ты! Не видишь, думаю я. — Не вижу. Я не рентген.

— Мы поехали в «Арагви». Мы там ели… что ещё… угощались… цыплята табака, сациви, купаты, ша… ша… шлЫки… чебуреки… — ЧебурекИ. — ЧебурекИ…

Убита женщина, а убийца разгуливает на свободе, а он должен сидеть в тюрьме!

— Серёженька, а ты знаешь, что такое «просак»? — Нет, Сергей Михайлович! — Просак, Серёжа, — это расстояние между влагалищем и заднепроходным отверстием. Вот даже Владик знает.

Истинно вам говорю: 4 мая 1925 года земля налетит… на небесную ось!

— Гарри! На два слова, Гарри! — Ты знаешь, мне хорошо и здесь. — Но Гарри, ты же не собираешься просидеть весь сеанс под стойкой? — Билли, сеанса не будет. — Будет, Гарри, будет! Искусство не горит! — Да?! — Да!!! — Правда?! — Ну! — Ты знаешь, я так рад! Билли, я просто счастлив! Ты же знаешь, как я люблю синематограф! — Знаю, дружище, знаю! Идём! Поговорим о том, как ты его любишь!

В нашем деле прежде всего — пощупать.

— Значит, Тимофеева, вы желаете озвездить свою двойню … — Да мне бы имена им дать. — Ну что ж, я предлагаю такие имена: Баррикада, Бебелина, Пестелина … — Нет—нет—нет—нет—нет. Нет. Нет. Лучше назовём их просто: Клара и Роза. В честь Клары Цеткин и Розы Люксембург, товарищи!

Чтой—то вы все взъерепенились, я погляжу.

— Вы не боитесь, Лариса Дмитриевна? — Нет, Сергей Сергеевич! С Вами я ничего не боюсь! Стреляйте!

Я вообще в последнее время больше боюсь, чем трахаюсь.

— Вот за тем домом направо. — За тем домом! Это театр На Таганке, за тем домом. В нашем поколении дебилов меньше было. Что ты ерзаешь, корова! Ты зеленый от красного отличаешь?! Зеленый иди, красный стой! Что ж такое, были же люди, как люди, и вдруг все сразу стали кретины. Парадокс.

Я вся такая несуразная… вся угловатая такая… такая противоречивая вся.

— И давно это так тебя на солененькое потянуло? — Не очень. — Ммм...

— Ну возьми уже трубку!!! — Ну всё, успокойся. Ну не волнуйся. Она наверняка с детьми. — Да при чём здесь это?! Просто у неё телефон не для того, чтобы с ней можно было связаться, а чтобы он лежал в сумочке, звонил, а она его не слышала. — Да сейчас она тебе перезвонит. — Да, она сейчас перезвонит... Я ей перезвоню через два часа, скажу: «Я тебе звонил уже десять раз». Она скажет: «Да—да, я видела». Нормально?

Билет номер 7, первый вопрос: "принцип работы синхрофазатрона". Костя, как слышимость? Как слышно? Как меня слышишь? Прием...

Когда о нас, математиках, говорят как о сухарях — это ложь! В любви я — Эйнштейн!

Отец мой, остановитесь! Мы пришли сюда не за этим!

Ну не мелочись... Наденька.

Сто пятьдесят танков не коробка спичек, куда их денешь.

У тебя в головемозги или кю?

Шампанское по утрам пьют только или аристократы, или дегенераты.

Я понимаю, ванная в каждой квартире — это правильно, это удобно, это цивилизация, но сам процесс мытья, который в бане выглядит как торжественный обряд, в ванной — просто смывание грязи.

Я считаю, что человеку нужно верить только в самом крайнем случае!

— Глубоко невоспитанный тип. — Что там невоспитанный? Дикий прапор!

Фанатизм никогда не даст окончательной победы.

В паспорте у него не написано, что он бандит, а, наоборот, написано, что он гражданин, живёт по какому—нибудь Кривоколенному, 5, прописка у него имеется. Так что возьми его за рубь за двадцать!

Пла́чу два раза в день: первый раз — вечером, когда смотрю фильму, второй раз — утром, когда подсчитываю убытки.

— Ты кто? — Кто—кто?! — Феликс Дзержинский!

В соседнем номере в гостинице в Бельдяжках — Жанна Фриске! Ну, перепутала слет мелиораторов со слетом миллиардеров.

— Мы будем нещадно бороться с лицами, живущими на нетрудовые доходы! — Помолчи папочка! — А, испугались! Вот дам тебе, просто—таки, коленом, и вылетишь с моего участка!

Кончился. Еще по радио объявили, что матч, мол, матч, мол, кончился, еще так это музыка заиграла: па—пара—па, па—пара...

Девять классов и три коридора.

Браслет старинный, цены немалой!

Люсенька, родная, зараза, сдались тебе эти… макароны…

Хоть тубареточку, а поставить: так—то оно верней будет. А то вселится какой—нибудь проныра, поди потом высели.

Поете вы действительно прекрасно, а вот готовить вы не умеете.

Это откудова это к нам такого красивого дяденьку замело? Иль чё забыл, сказать пришёл? Ой, гляньте—ка, в глаза не смотрит — наверно двойку получил!

Принеси песочку, родной.

— Дежурный придет — там разберемся. — Эт чего? Я те, дубина, который раз говорю, что я в армию уже ходил. О. А сейчас я племянника провожал. Вон он, лежит, губастенький, обоссанный, весь. Ты проверь, проверь. Слушай, мне через час на дойку идти. Че ты молчишь? Башмаков моя фамилия. Виктор Эдвардович, понимаешь? — Дежурный придет — там разберемся.

Ты что, Владимир Николаевич, обалдел, родной? Откуда на Плюке моря?

Нажми на клавиши, продай талант!

— Ну, чё? — Угрожал.

И вы верите в Бога?