Цитаты из фильма - О чём говорят мужчины

— Или вот она задаёт какой—то вопрос. И я вижу, что для неё это правда очень важно. И начинаю отвечать. А она уже всё — ушла. Оказывается, ей просто было важно задать этот вопрос и всё…

Выдержала бы Джульетта любовь, если бы узнала, что Ромео говорит «зво́нит» или носки по всей квартире разбрасывает?..

Читаю: дифлопе из палаба с семечками кациуса — за 64 доллара. И ведь неловко спросить: — Простите, а что такое дифлопе? Потому что, кажется, что все обернуться и начнут смеяться. И официант еще так покровительственно: — Очень рекомендую, дифлопе! Он у нас лучший в Москве! Значит, во всех ресторанах это уже давно есть и только я один как дурак про это ничего не знаю! Ну я естественно и заказал. И мне приносят ВОТ ТАКУЮ тарелку, на которой лежит вот такое дифлопе, с 5—6 семечками, а я даже уже не помню чего. — Кациуса, Господи! А края тарелки покрыты чем—то разноцветным. — Чем—то!.. В соусе фиеста. А тарелка такая огромная. Наверное, для того чтобы подчеркнуть, что дифлопе на земле очень мало и что оно очень дорогое и что этого мало достаточно, чтоб оно стоило 64 доллара. — Копейки!

Знаешь, мне позвонили... пригласили на двадцатилетие выпуска. Я говорю: «Как двадцатилетие? Я же в девятом классе!» Прихожу, а там... пожилые дяденьки и тетеньки сидят. Прикинь? И это мои одноклассники. Это что — получается, что мне столько же лет, сколько и им? О, катастрофа, а!

Интересно... Когда все это случилось, я сразу жене позвонил... А Яну даже не вспомнил.

— Что больше всего напрягает в женатом состоянии? — Отсутствие других женщин. — Нет. Отсутствие возможности других женщин. — Какой тонкий с нами едет в машине человек! — Ты, может быть, ею бы и не воспользовался, но возможность же должна быть… Пример: тебе запретили есть вилкой. — Кто?! — Ну не знаю. Сказали: «Никогда больше не будешь есть вилкой!» Казалось бы, ну и хрен бы с ней, можно ложкой, палочками, руками… Но тебе сказали: нельзя вилкой — и сразу захотелось именно вилкой. А главное, вот они, вилки, лежат. Много вилок. Открыл ящик — полно. Двузубые, трехзубые, серебряные, мельхиоровые… — Красивые! — Красивые. И тебе даже алюминиевая сгодилась бы… если у тебя три года ни одной вилки не было. А нельзя. А вчера еще было можно. А что изменилось?

— Ну ведь было же, да? Было? В глаза мне смотри! Я же вижу, что было! — Да не было ничего, зачем бы я тогда тебе рассказал. — Угу... Ну целовались же, да? Целова—а—ались! — Да вообще не целовались. — Угу... Я поняла: ты к ней приставал, а она тебе отказала! — Я ж тебе говорю — это она ко мне приставала, а я отказал... — Че... правда не было? Отказал? Жанне Фриске? — Да. — Ну ты мудаааак...

— Ты это есть будешь? — Ребята, он реально собирается это есть! — Ну, и хрен с ним. Его абсолютно не жалко. Просто мы ждали его четыре часа, теперь час проведем здесь, а потом повезем его в больницу. И проведем выходные в больнице… Мы какой город проезжали? — Липки. — Вот в больнице города Липки.

— Ты представляешь, как в такой ситуации приятно отказать? Она пришла... вся... Жанна Фриске. Пришла и говорит: «Я люблю вас!», а он ей: «А я вас — нет!» Всем бабам в её лице отмстил! За юношеские прыщи, за девочку в девятом классе, которая не пошла с тобой танцевать, за третьекурсницу, которая заснула в самый важный момент, пьяная дура! — А было и такое? — Было!

— Вот что мне сделать? Заказать такси, выйти с Геком или развестись?

— Леш, а хочешь я тебе расскажу, как бы все было на самом деле? — Нет, не хочу. — А все хотят. — Ну, давай. — Третий день отдыха, ты идешь с пляжа. Морда обгорела, кожа свисает такими лоскутами, ты ее кремом намазал, а сверху прилип песочек… островками. В правой руке у тебя маска, трубка, ласты, в левой жена и двое детей. Проходишь мимо дорогого отеля, а там она! Такая красивая, в вечернем платье и с ней мужик, тоже довольно интересный, возможно в смокинге… — В моем смокинге? — Да, только на шесть размеров больше. И вы такие... "Ой, привет." "Привет." И всё, они поехали. А еще жена тебя спрашивает: "А кто это был?" И вот что ты будешь делать а? Побежишь за ними с криком: "Подождите, я сейчас переоденусь и вам на рояле поиграю!"

— А почему ты сразу не сказал, что так вкусно, а? — Потому что тебе когда меньше 30 долларов за блюдо, не вкусно!

— Ну так что дарить будем? — Можно недорогое и эффектное что—нибудь... — 500 долларов — недорого и очень эффектно.

— …и пошёл искать произведение искусства под названием "Туалет работает". — О, а я бы этот арт—объект сейчас освоил, между прочим.

— У меня была такая прекрасная мечта… Расстались с девушкой, были серьезные отношения… Короче, я мечтал, что мы случайно встретимся, не знаю… на курорте. Я захожу в гостиницу с пляжа, а она сидит с мужчиной, за столиком. И мы так, даже не поздоровались, а просто взглядами встретились… У меня глаз сразу влажный. Я к барной стойке пошел… "Мэй ай хев фифти грамз ов коньяк, плиз?" "Может, сразу стольничек?" "Наливай." Выпиваю залпом, для храбрости… Потом, смотрю, а там, стоит рояль. Не, не, не, белый… пусть белый. "А, пожалуйста!" Тут раз, стемнело. Я красивый, в смокинге. "С пляжа пришел, угу…" Тебе жалко? "А пожалуйста!" Подхожу к роялю… Подхожу к роялю, вот так… И тут, я начинаю наигрывать нашу с ней мелодию… У меня никогда, ни с одной девушкой не было никакой «нашей» мелодии, но для мечты правильно. И конечно, вот эту... Ну, и все. В смысле, она все понимает… Что, все эти годы она любила только меня, а муж, он так, из—за денег. И все все понимают. И тут я встаю и приглашаю ее на танец. У официантов глаза на мокром месте. Бармен рыдает, поварята выглядывают из кухни… И тут он, ну, муж… все понимает. Причем, не злится, а по—человечески все понимает, потому что у нас любовь, а он... При чем здесь он? Расплачивается, и как—то так раз… исчезает. А мы танцуем, танцуем...

Здесь тебя ни с кем знакомить не придется, лучшую подругу ты узнаешь сама.

— Если ты такой умный, иди сам с ней и живи.

— А как по—украински будет отель? — Готэль. — А номер? — Номэр. — А перина как? — Пэрына! — Опа, так я знаю украинский язык!

Я вообще еду не «куда», а «откуда»!

— И выяснит, что, допустим, я ей изменял. И ей уже ничего не объяснишь, потому что она не понимает главного: что для меня секс с любимой женщиной, то есть с ней, и секс с любой другой — это два принципиально разных занятия. — Согласен. Я даже такую штуку — образ — придумал: вот любишь ты жену... — Че сразу я?! — Спокойно. ...и любишь ты колбасу. Пошел купил 200 г колбасы, съел. Это же не означает, что ты изменял жене с колбасой.

Не нужно пытаться осуществить мечту. Пусть так и остается мечтой.

— Ну, что ты из меня делаешь урода гламурного, а? — Слав, Саша, конечно, теперь уже не самый наш близкий друг, но ты помнишь тот ресторан на Ордынке, который ты мне посоветовал? — И что, плохой ресторан? — Прекрасный, только в него зайти страшно.

— Как же я задолбался… — Что, простите? — Задолбался! — Я тоже задолбался, но я же сижу…

Какой же это Андреевский спуск? Это Андреевский подъем.

— Поэтому в детстве было так здорово. Ну потому что было понятно, что хорошо, а что плохо. Ну как вот: выучил ты уроки – молодец, бабушку через дорогу перевел – да умничка. Мячиком разбил стекло – плохой. — Логично. — А сейчас!? Сделал ты одной женщине хорошо, а другой от этого плохо. — А вообще все делал для третьей, а ей все равно.

А я вот не понимаю, на самом деле чего я хочу. Вот смотри. У меня есть жена, ребенок... холодильник, трехкамерный! Я вот всего этого хочу или так просто надо? А может быть, на самом деле я хочу все это бросить, стать свободным человеком. Ведь это ж такой кайф! С другой стороны – нет, я же их люблю. А может быть, просто привык и боюсь что—то изменить? Может, как раз и надо изменить? И вот как это понять?

— За юношеские прыщи, за девочку в девятом классе, которая не пошла с тобой танцевать, за третьекурсницу, которая заснула в самый важный момент — пьяная дура! — У тебя тоже такое было? — Было…

А тарелка такая огромная... Вероятно, это чтобы подчеркнуть, что дефлопе на Земле очень мало.

Вот любишь ты жену. И любишь ты колбасу. Пошел, купил 200 г, съел. Это же не значит, что ты изменял жене с колбасой.

— А вот расстался ты с ней, бросила она тебя, и пишешь ей: «Это последнее sms, я больше не буду тебе писать. Ты стала мне чужой. Прощай». Она не отвечает. Тогда второе «последнее sms»: «Могла бы и ответить. Нас, между прочим, что—то связывало». А—а. Третье: «Спешу поделиться радостью: я перестал о тебе думать. Вообще! Так что не звони». — А она и не звонит. — Тогда какой—нибудь запрещённый приём, там: «Ты знаешь, оказывается, в Москве есть ещё красивые женщины кроме тебя». — И всё равно ничего, да? — И так ещё сто «последних sms» и самое последнее: «Неужели нельзя быть нормальным человеком и один раз ответить?!» И всё. Перестал писать, год прошёл. Отмучился. От неё приходит: «Снег идёт. С первым днём зимы». Ну не с*ки?!

Говорите правду всем, кроме фашистов и постаревших одноклассниц.

— Может, потому, что ты — мудак? — М—да? Я как—то не подумал… Хорошая версия, мнооогое объясняет…

— Саша! Выходи во двор гулять! Мы на качелях!

— Мы всю дорогу вот это вот... про эту гадость... Приставать, изменять... — Леш, вот, че гадость? Че гадость? Ты что сам не изменяешь? — При чем здесь я? Смотри, как она его укутала, смотри как трогательно. Им же лет по восемьдесят. То есть, они лет шестьдесят прожили вместе. И видно, прям видно, что они друг друга любят. — Любят, но почему ты так думаешь, что они друг другу не изменяли? Может, даже поэтому прожили так долго и счастливо. Ну, потому что изменяли. Разве так не бывает? — Нет. Так не бывает. — Почему? — Потому что, потому что я так не хочу. — А, это, конечно, аргумент! — Слав, ты вдумайся, и ты поймешь, что именно, это — аргумент. — Я вдумался, я понял, что это не аргумент. — Ты мне сразу отвечаешь, а ты следующий шаг сделай. — Леш, я тебе говорю: не аргумент. — Знаешь, а мне кажется, Леша прав... А может, как раз это аргумент.

Пардоньте!

— Но ты не знаешь одного, Саша, — как будет на украинском Венгрия. — Почему это… знаю, Венгрія. — Ні, Саш… Угорщина! — И как они там живут? — Где, в Украине или в Венгрии? — В УГОРЩИНІ!

В соседнем номере в гостинице в Бельдяжках — Жанна Фриске! Ну, перепутала слет мелиораторов со слетом миллиардеров.

Помнишь, когда свет во всем доме вырубился, все достали свечи, ходят по коридорам и страшно…но так хорошо.... и даже в туалет со свечкой.

— Так, господа! Кто его сюда впустил?! — Жужа, ты это видела?!

— Почему когда она кричит из соседней комнаты: « *непонятный звук*… Зелёные тапочки» — Я её спрашиваю: «Что?», а она мне говорит: «Зелёные тапочки!»… Ну, почему она повторяет именно эти последние два слова, которые я слышал?! КАК ей это удается?!

А я в детстве в туалете устраивал соревнование слюнок. Плевал, так, на дверь два раза: тьфу, тьфу, и какая быстрее до пола добежит. Мама ругалась...

— Тогда Ромео и Джульетта… Получается, хорошо, что они умерли. Ведь они столько преодолели ради своей любви. А выдержала бы, скажем, ее любовь, если бы она узнала, что он говорит «звОнит»? Или, что он носки по всей квартире разбрасывает. Привык, что за ним мама, Леди Монтекки подбирает. И что он ходит по квартире в одних трусах, чешет там себе? Нет, я понимаю, он из—за нее подвиг совершил, но это когда было? И один раз. А чешет он все время. Она говорит: «Ну, мы же любим друг друга... Ну, что я не потерплю? Ну, чешет…» Но невозможно!!!

— Ну возьми уже трубку!!! — Ну всё, успокойся. Ну не волнуйся. Она наверняка с детьми. — Да при чём здесь это?! Просто у неё телефон не для того, чтобы с ней можно было связаться, а чтобы он лежал в сумочке, звонил, а она его не слышала. — Да сейчас она тебе перезвонит. — Да, она сейчас перезвонит... Я ей перезвоню через два часа, скажу: «Я тебе звонил уже десять раз». Она скажет: «Да—да, я видела». Нормально?

— Отпустила? — Что значит «отпустила»? Кто меня может отпустить или не отпустить? Собрал вещи и ушел. Все!

— Представьте, Одесса, ночной клуб, БИ—2 на сцене, нам через весь танцпол несут шампанское в ведерке со льдом, а в горлышко вставлена эта фигня с фейерверком, ну, красиво. Уже стемнело, и все видят, что мы сидим в центральной ложе, то есть, мы самые крутые, и девушки все видят, и...

И канистры нет...

— А вот почему? Пили одинаково, а от одного с утра разит, а от другого — слегка попахивает? — Это называется «внутренняя интеллигентность»!

Вообще стало не совпадать: как хочется поступить и как правильно поступить. А хочется, чтобы было как правильно, но хочется, чтобы было, как хочется… И? Что делать?

— Да… женщины в этом смысле как—то поблагороднее. Ну, хотелось бы в это верить. — Ага! У меня есть знакомая… которая умеет писать смс—кой слово «целую», не вынимая руки из сумочки.

— А вы где, у нас дома? — Нет, мы в гостиницу поехали. — Зачем в гостиницу? Дома ж никого, тем более Светка знает, где у меня белье, где полотенца… И потом, в гостинице дорого. Сколько ты заплатил? — Ну, заплатил. Какая разница? — А, ну, конечно, мне на шубуденег нет, а на гостиницу есть. В следующий раз чтобы у нас дома!

— Ребят, он прям жрёт это!

— А, может, как раз и надо изменить? И вот как это понять? — Ты знаешь, у меня в детстве для таких случаев был способ. Я себе представлял, что ко мне приходят фашисты, но не для того, чтобы «хенде хох», а с благородной миссией, помочь мне разобраться в моем внутреннем мире. Светят мне в лицо и задают вопрос, на который я сам себе не могу ответить. Не могу докопаться до правды, там… "Кого ты больше любишь Марину Штурманову из 8 «В» или Яну Мищенко из 9 «Б»? Если скажешь правду, мы тебя отпустим, а нет — расстреляем." А они эту правду почему—то знают, ну, фашисты. И я так вдруг собираюсь и понимаю... "Яну Мищенко!" "Молодец, русский Иван." Хороший способ. До сих пор пользуюсь.

— May I have fifty grams of cognac, please? — Может сразу стольничек?

— Я же уже извинился. — Саш, ну ты козел и урод, только что это меняет?

— Мне кажется, что левые связи осуждают в основном те люди, которые сами их иметь не могут! Ну, представьте себе: обычный, нормальный мужик, но принципиально не изменяет жене. Молодец, да? И вот его отправляют в командировку в Бельдяжки, сюда. На слет мелиораторов. Он поселяется в нашей гостинице, ну, в нашем 108—ом номере, а в соседнем номере — Жанна Фриске (перепутала слет мелиораторов со слетом миллиардеров). И она влюбляется в него с первого взгляда. Потом он постучался к ней в номер, кипятильник попросить. «Кто там?» «У вас кипятильника не найдется?» «Простите?.. Ой... Мамочки...» А мы помним, что он — верный муж. Вот по какой причине он может ей отказать, а? — Нет, ну давай так: может. — Может, но тогда это комплексы, боязнь несоответствия, то есть не потому, что он такой верный. Либо есть другая причина: он — мудак. У него могло быть самое яркое приключение в жизни, а он ей — «нет». — А с другой стороны, ты представляешь, как в такой ситуации приятно отказать. — Не представляю. — Она пришла... вся... Жанна Фриске. — Ну я знаю! Не надо! — Пришла и говорит: я твоя! «Я люблю вас, Вячеслав Гаврилович». А он ей раз: «А я вас нет». Всем бабам в ее лице отомстил: за юношеские прыщи, за девочку в девятом классе, которая не пошла с тобой танцевать, за третьекурсницу, которая заснула в самый важный момент, пьяная дура! — У тебя это тоже было? — Было! Сказал ей: «Уважаемая Жанна Фриске, держите себя в руках. Я... женат. И кипятильник свой заберите». И прогнал ее. — Скотина! Всех нас опозорил. — Ничего, мы ему сейчас отомстим. Он возвращается домой и рассказывает все жене. Гордый, ну, во—первых, потому что им Жанна Фриске заинтересовалась... — Вся!.. — ...а во—вторых, он же устоял, но жена тем не менее устраивает ему допрос: «Ну ведь было же, да? Было? В глаза мне смотри! Я же вижу, что было». «Да не было ничего. Зачем бы я тебе тогда рассказал». «Угу. Но целовались же, да? Целовались». «Да вообще не целовались». «Угу, я поняла. Ты к ней сам приставал, а она тебе отказала». «Ну я ж тебе говорю, это она ко мне приставала, а я отказал. Клянусь». «Чем?» «Здоровьем Гоши». «Че? Правда не было?» «Ну». «Отказал? Жанне Фриске?» «Да». «Ну ты мудак!» И уходит от него. Потому что, ну как жить с таким мудаком.

Вот, например, если мужчине нравится женщина, он должен её завоевать, а если женщине нравится мужчина, она… она же должна ему сдаться. То есть проиграть. Проигрывает, выигрывая. Мы играем в шашки. Они играют в поддавки… Кривая женская логика… Всегда у них так.

— Ну, вот… Дорога есть, а бабки нет… — А зачем нужна дорога, если через неё нельзя перевести бабку?

— Чай, кофе? — Два чая. — А мне кофе.

— Мой папа муда—а—ак!

— Собака самое разумное существо на Земле, ну, разумеется, после человека… Спасибо. — И тут в кадре появляется какой—нибудь пекинес и говорит: «Мне уже семь лет, я взрослый мужчина, перестаньте вешать на меня этот розовый бантик. а лучше покупайте мне только вот этот корм.» — И озвучивают это все Ваши звезды: Коля Фоменко, Ваня Ургант. Кто там у Вас? — Так, подождите… У меня они бесплатно, потому что это их мысли, а это, собственно, реклама. — Да нет, это как раз не должно быть похоже на рекламу, это просто мысли на этот счет, и все.

— А вот мне папа в детстве, привез четыре бутылки фанты, и я их растянул на месяц. Как было вкусно! — А, по—моему, сейчас не та фанта. — Ну, ты вообще сравнил, ту фанту и эту.

— Кризис — это когда тебе ничего не хочется, и тогда ты начинаешь хотеть чего—то хотеть. — Это ладно. Вот когда тебе не хочется хотеть чего—то хотеть — вот это кризис. — Это не кризис, это пи*дец!

— Как—то все запуталось... — Че запуталось? Че запуталось? Перевести бабушку через дорогу — до сих пор хорошо. Вон! Иди, переведи ее через дорогу. Иди, сразу успокоишься. — Не скажи. Может быть, я ее перевел, а ей не надо было. Или, например, это не та бабка. Плохая. И не надо ее через дорогу переводить. — А хорошая где—то стоит на другом переходе и ждет тебя, а ты здесь эту старую гниду взад—вперед подвигаешь. — А еще хуже, если ту, хорошую, до тебя уже кто—то перевел. Может быть, человек был плохой, и сделал это формально, для галочки, но он сделал хорошее дело, а ты — нет.

«А гренка в нашем ресторане называется croûton. Это точно такой же кусочек поджаренного хлеба, но гренка не может стоит 8 долларов, а croûton — может». А дальше ты начинаешь искать хоть какой—то вкус, отличающий этот крутон от гренки. И находишь!

А спать тебя положили, свет выключили. Вдруг испугался, подумал: а если немцы? Потом понял: ну и что! Ну придут они. В соседней комнате бабушка с дедушкой. Пройдут они бабушку с дедушкой. На кухне мама с папой. Куда они сунутся! Себе дороже.

— Кто это? — Тищенко. — А, ну я слышал. Ну хорошая же… Я в Москве деньги отдам. Или сейчас надо? — Отдай 50 долларов, и нормально. — А остальное? — Что остальное? Картина стоит 200 долларов — Какая картина стоит 200 долларов?? — Вот эта картина стоит 200 долларов — А почему она стоит 200 долларов? Это же Тищенко!! — А кто это — Тищенко? — …!!! — Я не знаю. Только Слава вот про него что—то слышал. Слава, кто такой Тищенко? — Иди на хер, понял? — Нет, нормально? Я ему 700 долларов сэкономил, а он меня на хер посылает…

— Я люблю Вас, Вячеслав Гаврилович. — А я Вас — нет. Уважаемая Жанна Фриске, держите себя в руках...

— Окна не открывать! — Душно же! — Комары налетят! — Мы свет выключим. — Тараканы набегут!

Я духовно не очень проголодался, а физически страшно просто.

— Ну, там такие девушки! Ну? Платьица короткие. Ноги загорелые. Ну, пошли. — Слав, а ты и в семьдесят лет будешь к девушкам приставать? Да? — Обязательно. — Ужас! — О! Я предлагаю тебе… напиши себе семидесятилетнему письмо: «Старый дурак…не приставай к молоденьким девочкам — это смешно и отвратительно. И если ты думаешь, что это не так, знай — это так.» —И зачем я это буду писать? — Потому что ты будешь преподавать, приставать к студенткам… — Обязательно, буду! А зачем идти преподавать тогда?

Мне когда было 14 лет, я думал, что 40 лет — это так далеко, что этого никогда не будет. Или будет, но уже не мне. А вот сейчас мне практически 40, а я понимаю — действительно не будет! Потому что мне до сих пор 14. […] Получается, взрослых нет. Есть постаревшие дети. Лысые, больные, седые мальчики и девочки.

Па—а—ап! Я пока—а—акала!

— А почему в ресторане ей никогда не нравится то, что заказала она, и всегда нравится то, что заказал я? И она начинает есть у меня из тарелки. Я ей говорю: «Закажи себе то же самое». Она говорит: «Зачем? Я только попробовать». И съедает половину. — Правильно. Ты же хотел именно это количество мяса и это количество картошки. — Да. И мне не жалко. Я просто не люблю, когда у меня едят из тарелки! Да и жалко тоже…

— Слушай, а он нам такой подарок на свой юбилей делает, надо ему тоже что—то подарить. — Ну, надо. — Бутылку. — Камиль, хозяину ночного клуба, да? — Хорошую, дорогую. — Можно не дорогое, но эффектное что—нибудь. — Пятьсот долларов. Эффектно, и не очень дорого на четверых. — Слушай, он у тебя такой продвинутый, может быть ему картину? — Слушай, а картину хорошо. В Киеве же наверняка можно купить?

Александр Демидов. Энциклопедия семейной жизни. Раздел «Влияние прикроватного светильника на либидо человека».

— Настя, я заказал такси! — Я тоже заказала. — Зачем? Ты ж меня просила. — Ты же сказал, что ты торопишься. — М—м—м… Классно.

— Вот если б пришли фашисты. — О, опять? — Те, которые за неправду расстреливают, и спросили: изменяла тебе жена, или не изменяла. Я в любом случае ответил бы «нет». Потому что если не изменяла, ты сказал правду — тебя отпустили, а если изменяла — даже удивиться не успеешь. — А я кстати согласен: говорить «да» нет никакого смысла. — Никакого! Вот сказал ты «да» — и это оказалось правдой. Тебя отпустили — живи. Только как с этим жить? Ты знаешь, она знает, что ты знаешь, все фашисты знают. Их уже не позовешь: неловко, а когда—то были полезными. А если все и держалось на том, что ты не знаешь? И она сейчас уйдет, а ты ее любишь.

— Я говорю — невозможно осуществить мечту. Вот я в детстве мечтал, что у меня будет белый «Мерседес». Ну, я как об этом мечтал, что он так, раз, и есть. А сейчас я, я могу его себе купить, но, во—первых, ну, не из мечты столько денег отдавать, даже за «Мерседес». Под домом не поставишь, его либо поцарапают, либо вообще угонят… — Когда он белый? В Москве девять месяцев грязь. — Да, да, да, да… А в детской мечте я на этом белом «Мерседесе» подъезжал к дверям школы, из которых выходила та, ради которой я на этом белом «Мерседесе» подъехал. А еще вместе со мной из него выходил знаешь кто? — Кто? — Михаил Боярский. Во всем мушкетерском, на коне, и говорил так, чтобы все слышали: «Ну—ка, Славка, показывай мне свою школу! Эгей!» — Не так. Эг—гей!!! — Да. — Подожди, а ты в каком году заканчивал? — В 88—м. — Ну, так, какой «Мерседес»? Девятка «мокрый асфальт». — Так в 88—м это и был «Мерседес».

У неё телефон не для того, чтобы с ней можно было связаться, а чтобы он лежал в сумочке, звонил, а она его не слышала.

— Нормально Настя написала… Я думал, напишет «убью, ненавижу, скотина»… Пишет: «Сидим с Маринкой, пьем Мартини. Тебе привет. Дети бесятся в игровой комнате». — Она просто молодец, не обиделась. — Да, дело не в том, что она не обиделась, она скорее всего забыла. — Я тебе говорю, она легкая. Повезло тебе. Хотя… — Что «хотя»? — Ну, так, может, даже еще хуже, не из—за чего развестись. — Так, может, и не надо? — А если надо? — Вот поэтому я и не женюсь…

— Вы следующий проект назовите "100 глупых мыслей от 100 тупых мужчин". Судя по тенденции будет пользоваться огромным спросом.

Я в какой—то момент нашёл точный ответ на вопрос "Почему?". Знаете, какой? "Потому что!"

— А мне иногда с похмелья прям хочется какую—нибудь, знаешь, гадость съесть. Вот этот, чебурек, или эту, сосиску в тесте. А еще вот этот, беляш! Такой жирный, промасленный весь. Вот прям хочется, не знаю почему так!? — Может потому что ты мудак? — Да? Я как—то не подумал. Хорошая версия, многое объясняет!

— Простите, а у вас не будет потр@х@ться? — Ой, у меня последняя. Для мужа хотите? — Да… — Не, ну, если человеку надо... —Не—не—не, я последнюю...

Прекрасный, только в него зайти страшно. Кажется, что сейчас к тебе подойдет швейцар и разоблачит тебя. Скажет: — А ты, мальчик, что здесь делаешь, а? — Дяденька, а мне сорок лет… Я паспорт могу показать. — А ну, бегом к маме! Давай, давай!

— Подождите, я сейчас переоденусь и вам на рояле поиграю!

Ну я как—то привык от человека идти. Я помню, я покупал подарки на Новый год. Купил главный подароклюбимой женщине, осталось купить три неглавных. И продавщица — такая опытная баба — говорит: «Вам же три одинаковых подарка? Да?» «Да нет. Они же у меня три разные девушки. Мне три разных». И эта продавщица на меня с таким уважением посмотрела. Мол, есть еще порядочные мужики в стране!

Уважаемая Жанна Фриске! Держите себя в руках. Я женат. И кипятильник свой заберите.

Не стало будущего. Раньше, в детстве, впереди было что—то яркое, неизвестное. Жизнь… А теперь я точно знаю, что будет потом. То же самое, что и сегодня. Заниматься я буду тем же, в рестораны ходить те же, ну или в другие такие же. На машине ездить примерно такой же. Вместо будущего стало настоящее. Просто есть настоящее, которое сейчас, и настоящее, которое будет потом. И главное, что мне моё настоящее это нравится. Машины хорошие, рестораны вкусные — только будущего жалко…

— Им же лет по 80, то есть лет 60 они прожили вместе. И видно, видно, прям видно, что они друг друга любят. — Любят? Почему ты так думаешь, что они друг другу не изменяли? Может даже поэтому они и прожили так долго и счастливо. Ну потому что изменяли. Разве так не бывает? — Нет. Так не бывает. — Почему? — Потому что. Потому что я так не хочу.

— Ладно, зашли внутрь. Обстановка, я вам скажу, как в Лувре... —А ты там был? — Нет, но мне кажется, что там именно так. Только здесь, почему—то еще и едят. Официант одет лучше меня, дамы, с дорогими собачками. Вообщем, страшновато.

Знаешь, я еще добавил бы в это письмо, ну, себе семидесятилетнему… «и самое главное — не волнуйся, у тебя всё было. Твой сорокалетний ты». Хотя, боюсь, именно это и расстроит тебя больше всего.

Слава: Нет, но я же слышал, что есть такие пары которые договорились говорить правду, если у них на стороне что—то произошло. Саша: Представляю таких договорившихся. Она: Скажи честно, ты мне когда—нибудь изменял? Он: Да, вот позавчера с секретаршей. Саша: И она ему в ту же секунду фигак светильником по голове. А он такой лежит весь в осколках: «Ты чё, мы же договаривались». Ну тут и выясняется, что, во—первых, они не договаривались, что после этой правды она не бьет его светильником по голове, а, во—вторых, этот вопрос задается с одной—единственной целью услышать ответ «НЕТ», и не важно, правда это или нет.

— Кстати, с женщинами то же самое. Вот пока ты ее добиваешься она прекрасна. А вот, вы уже живете вместе, она утром уходит на работу, целует тебя и говорит: "Ты мой небритыш". Или даже так. «Ты мой заспанный Чебурашка». Не—не—не... «Чебурафка» И, вроде, это так мило, да? Но так противно. — Да, и то, что ты заспанный небритыш — чебурашка, это — натяжка. — Не, Леш… это «натяфка».

— Настя, где мои кроссовки? — Что? — Кроссовки? Я здесь их оставил. — Я не знаю. Ага, конечно, а кто их переставил?

Очень рекомендую дефлопе. Он у нас лучший в Москве!

— А ты как бы хотел? Чтоб переспать с женщиной было, ну я не знаю, как стрельнуть сигарету? «Девушка». «Да». «Простите, а у вас не будет потра@х@ться?» «Ой, извините, я бросила». «Поздравляю».

Мне кажется, что левые связи осуждают в основном те люди, которые сами их иметь не могут.

Или вот я ей говорю: «Я схожу тут с ребятами на футбол». А она говорит: «Иди, конечно. Только ты сына не видел два дня». И в следующий раз ты добавляешь «наверное»: «Наверное, я схожу с ребятами на футбол? Наверное...» То есть начинаешь немножечко отпрашиваться. Она говорит: «А что ты меня спрашиваешь?» А потом ты говоришь, что задерживаешься на работе.

— О! Бельдяжки. Здесь мы и заночуем. — Я не могу! — Почему? — Я женат… Мне нельзя в Бельдяжки…