-
Без статистики вообще не жизнь… а каторга какая—то…
-
В ранней молодости вы были значительно талантливей, чем сейчас. Только никак не предполагала, что вы творили под псевдонимом Пастернака.
-
— Что отличает деловую женщину от… женщины? — Что? — Походка! Ведь вот… как вы ходите! — Как?! — Ведь это уму непостижимо! Вся отклячится, в узел вот здесь вот завяжется, вся скукожится, как старый рваный башмак, и вот — чешет на работу, как будто сваи вколачивает!
-
— А ягоды Вас не интересуют? — Только в виде варенья. — А как вы относитесь к стихам… в виде поэзии?
-
— Что гармошкой? Каблук? — Голенище!!!
-
Вы не сделали ничего особенного, вы испортили мне новое платье.
-
— Дорогой Анатолий Ефремович! Мне хочется воздать вам по заслугам. Как говорится, каждому по способностям, не правда ли? У нашего руководства, то есть, у меня, родилась, как ни странно, мысль: назначить вас, одного из ведущих работников отечественной статистики, (чего там скрывать, Ха—ха) начальником отдела легкой... ле—егенькой промышленности. Как вы на это смотрите, Анатолий Ефремович? — Отрицательно, Прокофья Людмиловна. Я безынициативен, нерасторопен, неловок, а также робок, Людмила Прокофьевна. Я вам завалю всю работу отдела легкой... ле—егенькой промышленности.
-
— Только, пожалуйста, побыстрее: у меня куча дел. — Ничего, подождёт ваша куча. Ничего с ней не сделается.
-
Она в принципе не знает, что на свете бывают дети. Она уверена, что они появляются на свет взрослыми, согласно штатному расписанию, с должностью и окладом.
-
Просто вы заплакали — и как будто вы нормальная…И это меня потрясло…
-
— Если у вас так густо растут брови, надо же с этим как—то бороться! — А как с этим можно бороться? — Надо выщипывать, прореживать. — Чем? — Ну, хотя бы рейсфедером! — Рейсфедером? Милая моя, это же больно! — Ну вы женщина, потЕрпите! Бровь должна быть тоненькая—тоненькая, как ниточка. Удивлённо приподнятая.
-
Это не лошадка, это мамонт какой—то. Давайте приедем уже!
-
— Как вам сапоги? — Очень вызывающие, я бы такие не взяла. — Значит, хорошие сапоги, надо брать.
-
— Вы уходите, потому что директор вашего учреждения Калугина… — Ну—ну, смелее, смелее! — Самодур?! — Угу. Самодура!
-
Я так взволнована вашим признанием... Я вся в работе. Жизнь моя уже как—то устоялась, сложилась. Я «старый холостяк», я привыкла командовать. Я очень вспыльчива и могу испортить жизнь любому, даже очень симпатичному. Но это... Дело даже не в этом… А в том, что... я вам не верю.
-
— А может быть, действительно не вы принесли этот злосчастный букет? — Нет, Людмила Прокофьевна, это действительно я. — Ну знаете! Хватит! Нет у вас ни стыда, ни совести!
-
— У меня дети. У меня их двое: мальчик и… м—м… де… тоже мальчик. Два мальчика. Вот. Это обуза. — Господи, как вы можете так говорить о детях? — Ну подождите, Людмила Прокофьевна! — Да что вы? — Не перебивайте, пожалуйста! Я и сам собьюсь.
-
— Слово неприличное написано. — Стереть!
-
— Плохо учились в школе? Я так и знала, что вы — бывший двоечник! — Оставим в покое моё тёмное прошлое.
-
Здравствуйте… Прокофья… Людмиловна…
-
— Бровь должна быть тоненькая—тоненькая, как ниточка. Удивленно приподнятая. — Как у вас? — Ну я тоже не эталон.
-
Одним словом — выкручиваюсь, одним словом — верчусь.
-
— Блайзер — клубный пиджак. — Для «Дома культуры», что ли? — Туда тоже можно.
-
— Вы же непьющая. — Как это непьющая? Очень даже… почему же? От хорошего вина не откажусь…
-
Перестаньте плакать! Что Вы, Вам по должности не положено.
-
— Где у вас тут дверь…? — Где надо, там и дверь! — … открываются
-
Земной шар, как известно, вертят именно оптимисты.
-
— Ну, как поживает кошка? — Сказала, что лучше. — Так и сказала? — Да, так и сказала. — Замечательная кошка! Самая лучшая кошка на свете, правда?
-
— Значит, неудачные ноги, Людмила Прокофьевна, надо прятать.! — Куда!? — Под макси!
-
— Дороже вас... у меня вот уже несколько дней никого нет.