Цитаты из фильма - Мушкетёры двадцать лет спустя

Я вмешиваюсь в то, что меня касается, и умею делать вид, будто не замечаю того, до чего мне нет дела.

Успокойтесь. Нужно уважать человека, который трижды возвращался из преисподней.

Я все привык делать до конца!

— Что для Вас свобода, Портос? — Ну, это хорошая драка, отличная выпивка, ну и приличная закуска. — Вы забыли о женщинах, дорогой Портос. Это плохой признак.

— Господин де Жюссак, Вы знаете господина д’Артаньяна?.. Что вы о нём скажете? — Прикажите, монсеньор, и Вы больше никогда не услышите этого имени! — Н—да, это слишком кровожадно…

— Ваше Преосвященство, я прошу срочно предоставить мне недельный отпуск по семейным обстоятельствам! — Что у Вас с лицом? — Э… На меня упала лестница, монсеньор! — Да? Упала по семейным обстоятельствам? — Нет… По голове.

Я не остыну, пока я жив!

— Вы интересуетесь политикой, дорогой Портос? — Я?! И не думаю. — Словом, Вы за кого? За Мазарини или принцев, фронду и герцога Бофора? — Я?.. Да мне, собственно, всё равно. — Вы мудрец, Портос!..

— Портос, мне кажется, Вы достаточно богаты для того, чтобы снова искать приключений. — Да, я богат. Но человек уж так устроен, что ему всегда чего—то не хватает. — Чего же не хватает Вам? — Честно говоря, совсем немногого. Баронского титула. — А. Правда, я и забыл.

Чем им не нравится Мазарини?! Почему «долой Мазарини»?! Почему не «долой Людовика»?!..

— Я хотел бы… Я должен найти своих друзей. — Разве сейчас есть друзья? — Хм, бесспорно, монсеньор…

— Что Вы, что Вы! Я старею! Мне уже тридцать семь лет! — Сколько, сколько? — Тридцать семь! — Интересно... В прежние времена я был младше Вас на два—три года. А сейчас, если мне не изменяет память, мне стукнуло сорок! — Что Вы говорите! Возможно. Вы всегда были сильней меня в математике.

Жизнь, господа, бесценный подарок. А наша жизнь, по правде сказать, висит на волоске.

Вот так всю жизнь. Чем больше я хочу, тем меньше мне везет.

Бедная госпожа дю Валлон. У нее был не очень покладистый характер, но, в конце концов, она смирилась с моими привычками.

Верьте, Ваше Величество, в этой груди сердце, которое бьется за Вас и всегда будет биться за Вас до последнего удара!.. Бог мой, разве Вы не знаете, мы столько раз рисковали за Вас жизнью, Ваше Величество! Так неужели Вы не сжалитесь над Вашими бедными слугами, которые в течение двадцати лет оставались в тени, ни словом, ни вздохом не выдавая Вашей тайны и не напоминая о себе?

Изменили… Изменили шотландцы, среди которых я родился.

— Мы и вдвоем стоим целой дюжины! — Но вчетвером мы стоили бы тридцати пяти.

— Д’Артаньян, давайте лучше выпьем… Выпьем за нас и не будем ни на чьей стороне — ни на стороне фронды, ни на стороне кардинала. — Да, будем мушкетёрами!.. Хотя бы в сутане? — Особенно в сутане, в этом—то вся прелесть…

— А что мы будем делать? — Всё!

— Вы что, не собираетесь на мне жениться? — Ни в коем случае!..

— Эх, д’Артаньян, чем больше я узнавал женщин, тем сильнее привязывался к лошадям. — А бедная госпожа Кокнар? — Вот именно!

Считайте, Ваше Величество, что я… что я прибыл с карнавала! Париж роздал маскиволков, собак, шакалов — и все хотят отведать Мазарини!..

Сударь, в нашей стране значительно больше палачей, чем друзей.

— Монсеньор, а я? — А Вы отправитесь за ними и выясните… нет, не надо ничего выяснять!!! Всю тюрьму — в тюрьму!!!

Я — священник, мирская жизнь меня интересует мало. А что касается политики… то меня более всего интересуют хорошенькие женщины…

Вот, этого Вам хватит, чтобы объехать всю Францию. Что?.. И Англию…

Чем больше я узнавал женщин, тем больше привязывался к лошадям.

У вас есть свои тайны, у нас – свои. И очень хорошо, что мы не выдали их друг другу. Это значит, что мы еще умеем хранить тайны.

— Ну, что Вы сделали?! — Я не его, я Вас хотел убить!..

Вы меня слышите?!.. Уже не слышите… Жаль…

— Один козёл мемекнул — всё стадо за ним! Идиоты! — Французы… не идиоты, монсеньор! — Но ведь ты идиот? — Идиот… Если вы так хотите. — А француз!.. Ну ладно, не обижайся, я пошутил.

— Ты уверен, что мушкетёры действительно ещё пользуются уважением у народа? — Уверен, сир, простите, монсеньор! — Ничего, я не обижаюсь…

— Скажите, д’Артаньян, а что, в Париже теперь не так уже преследуют за дуэли? — Ну, мой дорогой, с этим всё обстоит прекрасно. Нет никаких эдиктов, ни кардинальской гвардии, ни ищеек, ничего! Под любым фонарём, в любом трактире, где угодно, вынимаешь шпагу — и готово!

— Карл Стюарт, Вы сдаётесь? — Короли не сдаются. Человек просто уступает силе, вот и всё.

— Что вы делаете здесь в столь поздний час? — Пошёл ты к чёрту! — Что?! — Я говорю: «Пошёл вон»!.. О—о, Ваше Преосвященство!..

— Атос! Атос? Портос, где же Атос? — Дорогойдруг, Атос стал много пить. До меня дошли слухи, что он спивается. — Что!? Не, ему нельзя пить... — Никому нельзя пить...

— Эх, чёрт! Кто строит такие идиотские пороги?! — Я обязательно узнаю, монсеньор!..

Никому нельзя пить!..

Давайте выпьем! Не будем ни на чьей стороне: ни на стороне Мазарини, ни на стороне Фронды. Будем мушкетерами!

Ну, неужели нет ни одного нормального человека, кто может мне спокойно сказать, кому нужен аббат д’Эрбле?!..

— Лагерь пуст. — Пуст? Я погиб... — Нет, Ваше величество, Вас всего—лишь предали.

Рауль, друг мой, никогда не задавайте лишних вопросов. И никогда не отвечайте на них. Поверьте аббату, который больше мушкетер, и мушкетеру, который больше аббат.

— Вы не представляете, мой дорогой д’Артаньян, как бывают несносны мужья моих прихожанок. — Так несносны, что готовы нанять наёмных убийц?! — Но ведь их можно понять! Вы же не видели моих прихожанок…

— Но Вы же знаете, что Ваши враги – мои враги. — Ваше Величество, но этого недостаточно! — О! А что же Вы еще хотите? — Ваше Величество, надо, чтобы и Ваши друзья были моими друзьями!

— Требует, требует… Кто меня может требовать! — Не знаю, он не назвался! — Тем хуже для него, отпоют безымянного!..

Не называйте меня милордом. Называйте сэром. После этого легче будет называть меня сиром.

— Ну, господин д’Артаньян, если он вернётся, Вы убьёте его. — Ха—ха, милая моя, это же верный способ попасть на виселицу. Убить, ха—ха!..

— Не убивайте его, Арамис, он может нам пригодиться! — Я всё привык делать до конца…

Вы были бы правы, дорогойдруг, если бы не ошибались.

— Раньше мы, бывало, ездили быстрее. — Но так—то раньше. — А разве с тех пор что—нибудь изменилось? — 20 лет прошло... — И что? — Наши лошади состарились.

— Бедный Арамис! Он был такой... красивый, скромный, изящный юноша! И писал неплохие стихи! Говорят, он плохо кончил... — Совсем плохо. Он стал аббатом.

— Вы знаете, сколько стоила эта люстра? — Нет, монсеньор! — Лучше б Вы сами застрелились! — Хм!..

Что касается политики, то меня интересуют только хорошенькие женщины.

Я чувствую себя пыльной статуей, забытой в подвале. Такая жизнь, Портос, может убить похлеще пушечного ядра.