Цитаты из фильма - Любовь и голуби

Может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку—то…

— Кака любовь? — Така любовь!

А как хвост тебе в городе прижало, дак куда ж ты, мила моя, побежала?! К маме!

— Он у вагона стоял... — Ну, кто стоял—то? Кто стоял? Василий?!

— Бог—то не тимошка, видит немножко.

— Иди Людка, неси сберкнижку..! — Где? — Тама! — Аааа! — Ага…

— Конечно, где ж ему быть—то, как не здесь? — Дак, Надюх, я только пару кружечек—то, вкус—то не забыть, ага.

— Дак не я, ты клала. — Прям чем так и убила б паразита!

— Ой, ты чё сделала—то? — Погладила. — Да, кто ж его теперь завяжет—то? — Ой. — Ну всё! Съездил на курорт! всё! Распаковывай чемоданы, Людка!

— Василий, это вы чем руки—то моете?.. Паразит!

А у нас текучка, така страшная у нас текучка…

Хлебушек — это вообще отрава.

— Как это место называется? — Курорторганов движения.

Извините, что помешал вам деньги прятать.

— Лёнь, баба Шура—то померла! — Нормально…

— Мой папа очень хотел мальчика, а родилась девочка. — Как назвали—то? — Кого? — Девчушку—то?? — Раиса Захаровна! — Не понял... — Ну, мой папа хотел мальчика, а родилась девочка — Я! — Аааа...

Вот как у джигитов этот вопрос поставлен. Когда они разговаривают — она в комнату не войдет. Потому — горняки! То—есть, эти — люди с гор.

Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят?!

— Вот, сынок, когда я служил, старшина веревочку натянет, как задницей задел — наряд вне очереди. — А когда я служил, у нас проволочку колючую натягивали. Немцы. А к ней мины. Наверх вне очереди…

Да какая судьба? По пьянке закрутилось и не выберешься.

Я не очень пьяная, Василий?

Ну, ну, пойди еще, раззвони по всему поселку! Трепло!

Иду из мага́зина, вся трясуся.

Мамка твоя плохая тута — дома, а папка твой хороший — вона, другу мамку себе заимел!

— Отпустите меня, Раиса Захаровна. — Не убивайте меня, Василий. Я знаю, мы с вами из разных социальных пластов. Но ведь нас судьба свела. — Да кака судьба? По пьянке закрутилось — и не выберешься.

— Сань, может мы тоже пойдём с тобой — состругаем себе снегурочку, во жизнь—то...

— Людк, а Людк! Ты деньги брала, а? — О, хватилась Надюха—то. А денежки—то бабай унес.

— Как яму не стыдно, поросёнку!?.. Кобель!.. Вот ведь какой кобель батя ваш! — Чего реветь—то? — Ой, чё делать не знаю! Ой, горе—то како! Лёшк, поросятам дал!?.. — Дал.

Ёшкин кот!

Помру — Ваську на поминки позову, а тебя, оглоедку, не пушщу!

— Ах ты, с*чка ты крашена! — Почему же крашеная, это мой натуральный цвет!

— Режь меня — не понимаю. Я со своей кикиморой воюю, партизаню, ты ходишь — виноватишься. Че она у тебя рыпается? — Дак из—за голубей все. Да она уже не сердится, ага. — Шибанешь разок — все, как шелковая станет. Что характерно — обнаглели.

— Все, хватит, запартизанились мы тут с тобой. Надо выходить из этого, как его, подполья—то.

— Всё, всё. Теперь так и останется... — Че останется? — Косоглазие. — Так он живой? — Ты чё каркаешь, дура? Конечно живой! А глаз как это... один туда, один сюда. А вы че подумали?!!

— Ну скажи ты ей! — А че сказать—то, сынок? — Чтоб не ревела... — Надюх! Не реви!

Девушки, уймите вашу мать!

— Я извиняюсь, вы тоже на курорторганов движения после травмы? — Боже сохрани. Мне этот климат посоветовала моя экстрасенс. — «Экстра»—кто? — Сенс! Она будущее провидит.

Страшную весть принес я в твой дом, Надежда! Зови детей!

— Слышь, сынок, ты там смотри, чтоб ни одна холера—то на нашу землю... — Брось, брось, Василий, никто на нас не кинется. Не паникуй.

— Раиса Захаровна, а баба—то эта жива? — О, еще как жива! Прекрасно себя чувствует. Правда, не узнает никого. Память почему—то отшибло. Но важен не результат, а процесс.

Только глаз, как это… один сюда, один — туда!

Как яму не стыдно поросёнку!? Кобель! Вот ведь какой кобель батя ваш! Ой, чё делать не знаю! Ой, горе—то како! Лёньк, поросятам дал!?

— Вообще—то, знаете, у нас текучки нет. — А у нас текучка. Ох, кака страшна у нас текучка.

— О! Уж закусывают. Ну как же. Я говорю, закусывают уже?! — О! Саня пришла.

Ты ли, чё ли?

Хрясь! И всё, что болело — в мусорное ведро.

Когда Ленька топор подхватил, я манёхо не родила.

— Вон носки, рубахи стирать не умею. — Но, но ты уже научился! — Матерюсь. — А мне нравится, это пикантно. Я привыкла. Хочешь, ЁШКИН КОТ, я тоже буду?

— Ну, скажи ты ей!.. — Что сказать—то, сынок? — Чтоб не ревела… — Надюха! Не реви!

Кикимор я не понимаю! Убери её, Надежда!

Чтой—то вы все взъерепенились, я погляжу.

По столовкам ходить не много радости.

— Вот отчего такое, а? — Вероятно, инстинкт размножения. — Любовь. Вероятно...

Посылаем запрос в космос: «Так, мол, и так! Как, мол?»

Шо характерно — любили друг друга!

А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вот с печи сглотнула!

— А то ведь как экстрасенса выявляют — его сразу на учет ставят. Он тогда работает в государственном масштабе. Провидит, что происходит за рубежом.

— «Экстра» кто? — Сенс!

А ты из меня сколько крови выпил?! Я ж спокойные дни на пальцах могу посчитать!

— Куда он все хотел—то, говоришь? — Ну, в бар! — Где ж я ему возьму—то, этот бар?.. — Вот побарствует маленько и притопает.

— Соль — это белый яд. — Так сахар же белый яд! — Сахар это сладкий яд. — Раиса Захаровна, может, с хлебушком, а? — Хлебушек — это вообще отрава! — Нет, я бы сейчас горбушечкой отравился бы!.. Ну правда, жрать охота! — Не «жрать», а «есть»! — Чо? — Да не «чо», а «что»!

Ну, Василий, мягкого тебе полёта.

— Но меня всегда удивляло другое. Как эти глупые птахи способны к нежности? Почему у людей все иначе? А?... Почемуу? — Точно! Точно. Она мне говорит: "Куда деньги дел, куда деньги дел?" — А куда деньги дел?

Фигура вторая — печальная.

Совсем не держат ноги. Как ватные, ноги. До сих пор трясутся… руки.

Беги, дядь Мить!

— За шкирку его потрясь — и будет с него. А ну—ка сядь! Сядь! Куда идешь? — Да в уборную я! — И я с тобой!

Экстрасенс делает запрос в космос: «Так, мол, и так, мол! Как?»

— Товарищ Кузькин? — Ага, Кузякин. — Владимир Валентинович? — Ага, Василий Егорыч. — А, ну правильно, у меня профессиональная память.

— Потом вышел врач, говорит: умерла, дедушка, твоя бабушка.

А пьёте вы сколько, дядь Митя?!

— Понял, вот.. сюда положишь, на булавочку застегнёшь. — А расстегнётся?

Инфаркт Микарда! Вот такой рубец! Вскрытие показало.

— Кака тут любовь? Когда вон, воздуху мне не хватат. Надышаться не могу... А в груди прям жгёт! Прям жгёт, как будто жар вон с печи сглотнула!..

— Да не пил, не пил я! Хотя повод есть. День взятия Бастилии впустую прошел… Восемьдесят лет со дня рождения… Ух ты, а ей уж восемьдесят?!

Что характерно — обнаглели!

— А ты с книжки сыми. — Щас я как те пульну! Много клал—то? Шоб сымать.

— Шестнадцать гуманоидов нашли на месте аварии. Небольшого роста, в среднем метр двадцать. Зеленого цвета, бесполые (!). Знаете, такие мудрые грустные глаза. — А вы что, их видели, Раиса Захаровна? — Я, видела? Их никто не видел.

— Вот так, пуговку расстегнешь, и хорошо. — Пуговку? Там же... юг! — Культура!

— Что такое? Что это вы на меня так смотрите? — Людк, а Людк! Глянь, че делается. Это ведь она.

Проститься с другом имею право!

Надюха — мой компас земной.

Зараза! «Людк, а Людк!» Тьфу! Деревня!

— Вы его любите? — Чё? — Любите ли вы этого человека? — Ой... да какой человек. Да был бы это человек, да разве б он так поступил?

Ну вот, день взятия Бастилии впустую прошел…

— А какие войска, сынок? — На границу. — Ой!!! — Щас там тихо.

Откопались уже? Да вот, сон им рассказываю… Приснится же, зараза такая…

А ты че стоишь, уши растопырила? Отцова заступница.

— Девушки, уймите вашу мать! Тихо. Тихо. Зараза! "Людк, а Людк!" Тьфу! Деревня!

— Надюха! — Ты где бегал, черт малохольный?

— Кто галстук выбирал? — Так это.. Надюха. — Надюха... мой компас земной...

Мы из разных социальных пластов, но ведь нас судьба связала.

Органы движееения они лечили, органы движееения... Поотрубать бы вам эти органы—то.

Ишь ты, орган движения они лечили, орган движения! Поотрубать бы вам к чёртовой матери эти органы—то!

Однако, потоп щас будет!

Знаете, как она меня называла? Никто не знает! Я ей говорю — Санюшка! А она мне — Митюнюшка!…

— Она всё спрашивает: «Куда деньги дел, куда деньги дел?» — А куда деньги дел?

— Ракушек мне привези… И пальму. — Ой, дочь, пальму—то на себе переть? — Веточку.

— Лестницу сломаешь. — Я тебе все ребра переломаю! Голубятник паршивый, лестницу он пожалел! — Мне же и чинить лестницу. — Я тебе сейчас починю!

— Я ведь чего с голубями—то вошкался... — Желтая вода тебе в башку ударила, вот ты и вошкался.