-
Пулемет дашь?
-
— Ты ведь меня знаешь, Абдулла, я мзду не беру. Мне за державу обидно. — Аристарх! Договорись с таможней.
-
— Ну вот у вас на Земле, как вы определяете, кто перед кем сколько должен присесть? — Ну, это на глаз.
-
Здорово, отцы!
-
— Мой отец перед смертью сказал: «Абдулла, я прожил жизнь бедняком и я хочу, чтобы тебе Бог послал дорогой халат и красивую сбрую для коня». Я долго ждал, а потом Бог сказал: «Садись на коня и возьми сам, что хочешь, если ты храбрый и сильный».
-
— Гюльчатай, открой личико, а? Ты не думай, я не какой—нибудь... Если что, я и по—серьезному. Это ничего, что ты там чьей—то женой была. Ты мне по характеру подходишь. Я шустрых люблю. Я ведь и посвататься могу. У меня мама хорошая, добрая. Ее все уважают. Да открой ты личико.
-
В старой крепости его надо было через трубу брать.
-
— Ты что говорил, а? Ты какие клятвы давал? Сдурел на старости лет? — Настасья! — Мало тебе, окаянный, что ты молодость мою погубил, а сейчас и вовсе вдовой сделать хочешь? Ой, Паша! Пашенька! Паша! Пашенька! Пашенька! Прости, Христом Богом прошу, прости! Паша, не ходи! Не ходи с ними! Погубят тебя ни за грош! — Вот что, ребята, пулемет я вам не дам.
-
Ещё хочу сообщить вам — дислокация наша протекает гладко, в обстановке братской общности и согласия. Идём себе по пескам и ни о чём не вздыхаем, кроме как об вас, единственная и незабвенная Катерина Матвеевна. Так что, вам зазря убиваться не советуем — напрасное это занятие.
-
Обратно пишу вам, разлюбезная Катерина Матвеевна, поскольку выдалась свободная минутка. И разнежился я на горячем солнышке, будто наш кот Васька на завалинке. Сидим мы сейчас на песочке возле самого синего моря, ни о чём беспокойства не испытываем. Солнышко здесь такое, аж в глазах бело…
-
— Господин! Никто не должен видеть наши лица. Только ты. Ты наш новый муж. Скажи своему человеку, чтобы он не приходил.
-
Ну что же мне, всю жизнь по этой пустыне мотаться?!
-
Давно обосновался? Везёт мне на эти дела! Двоих таких откопал — ничего… Третий попался! Выкопал — а он меня за горло. Бандит оказался. Его свои же зарыли. Еле отбился. Вот сейчас тебя отрою, и будь здоров!
-
— Джамиля, ты была моей любимойженой, почему ты не умерла?
-
Только знайте, любезная Катерина Матвевна, что классовые сражения на сегодняшний день в общем и целом завершены, и час всемирного освобождения настает. И пришел мне черед домой возвратиться, чтобы с вами вместе строить новую жизнь в милойсердцу родной стороне.
-
— Вроде крадётся кто!..
-
— Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял? И все, поди, без пошлины? — Так нет же никого в таможне. Кому платить — неизвестно. Хочешь, мы заплатим золотом?
-
— Хочешь, мы заплатим золотом?
-
Сухов: Да какие ещё экспонаты? Я ж сказал барышням: брать ковры похуже. Лебедев: Это же одиннадцатый век!
-
— Слушай, хоть женщин возьми.
-
— Я остаюсь в гостях, но если в полдень меня не будет, вернётесь рассчитаться за гостеприимство.
-
Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз.
-
— Совсем озверел Чёрный Абдулла! Ни своих, ни чужих не жалеет.
-
— Ты в чей дом забрался? Отвечай!
-
— Ты что, не слыхал про Верещагина?! Дожил… Было время — в этих краях каждая собака меня знала, вот так держал! Сейчас забыли…
-
Абдулла, ты еще в чадре или переоделся мужчиной?
-
— Ты что? — Завтра Абдулла будет здесь, уходи! — Теперь не могу. Видал, как все обернулось. Оставайся, Саид. — Здесь нет Джавдета. — Ну, тогда счастливо.
-
— Сейчас, Фёдор Иванович, подойдём поближе.
-
— Была у меня таможня, были контрабандисты. Сейчас таможни нет — контрабандистов нет. В общем, у меня с Абдуллой мир. Мне все равно, что белые, что красные, что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел…
-
— И через сорок две ка—ак!..
-
— Я мзду не беру. Мне за державу обидно.
-
Смотри, больше не закапывайся!
-
Ваше благородие, Госпожа разлука, Мы с тобой родня давно, Вот какая штука. Письмецо в конверте, погоди, не рви! Не везет мне в смерти, Повезет в любви... Ваше благородие, Госпожа удача, Для кого ты добрая, А кому иначе. Девять граммов в сердце... Постой, не зови! Не везет мне в смерти, Повезет в любви.
-
И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно.
-
Оставь хоть патрон, Абдулла! Нечем будет застрелиться.
-
Верещагин! Уходи с баркаса!
-
Абдулла, руки—то опусти.
-
— Вот что, ребята. Пулемёт я вам не дам.
-
А ежели вовсе не судьба нам свидеться, Катерина Матвеевна, то знайте, что был я и есть, до последнего вздоха, преданный единственно вам одной.
-
И поскольку, может статься, в песках этих лягу навечно, с непривычки вроде бы даже грустно, А может, от того это, что встречались мне люди, в последнее время, душевные, можно сказать, деликатные.
-
Абдулла: Старый стал, ленивый. А помнишь, какой я был? Верещагин: Были времена…
-
Лучше, конечно, помучиться.
-
— Да вот забрался один приятель и не выходит.
-
— Абдулла, таможня даёт добро!
-
— А что это, люди твои, никак запалить что хотят?
-
— Товарищи женщины! Революция освободила вас. У вас нет теперь хозяина, нет господина. И называйте меня просто товарищ Сухов. Забудьте вы к чертям свое проклятое прошлое. Вы будете свободно трудиться и у каждой будет отдельный супруг. Вопросы есть? Вопросов нет. Х—хех!
-
Потому как долг революционный к тому нас обязывает.
-
Вы будете свободно трудиться, и у каждой будет отдельный супруг.
-
Сухов: Здорово, отцы. — … Сухов: Где взяли? — Давно здесь сидим…
-
— Товарищи женщины! Не бойтесь! С вашим мужем—эксплуататором мы покончим, а пока вы поступаете в распоряжение товарища Сухова! Он будет вас кормить и защищать, он хороший человек!
-
Душа моя рвётся к вам, ненаглядная Катерина Матвеевна, как журавль в небо.
-
Верещагин: Ты в чей дом забрался? Отвечай! Петруха: Не знаю… Верещагин: Ты что, не слыхал про Верещагина? Да вы что? Было время, в этих краях каждая собака меня знала. Вот так держал. Сейчас забыли.
-
— А разве ты не можешь сказать, что Гюльчатай — твоя любимаяжена? Разве она обидится?
-
— Одна жена — любит, одна — одежду шьёт, одна — пищу варит, одна — детей кормит, и всё одна?… Тяжело!
-
— Опять ты мне эту икру поставила! Не могу я её каждый день, проклятую, есть. Хоть бы хлеба достала…
-
Саид: Обманут тебя, они сядут на баркас, ты отпустишь Абдуллу, они вернутся. Сухов: Это вряд ли…
-
Если что, я не промахнусь.
-
— Сухов, помоги!.. Ведь ты один целого взвода стоишь! А то и роты!
-
Добрый день, веселая минутка. Здравствуйте, бесценная Катерина Матвевна. За прошедшую отсрочку не обессудьте, видно, судьба моя такая. Однако ничего этого больше не предвидится, а потому спешу сообщить вам, что я жив, здоров, чего и вам желаю.
-
Восток — дело тонкое.
-
— Умоляю! Только не в музей! Здесь величайшие ценности. — Погоди. Ты откуда взялся? — Я хранитель музея. Моя фамилия Лебедев. — Понятно. А где население? — Спряталось. Привести сюда гарем!? — Вот что, товарищ хранитель, эти 9 освобожденных женщин Востока тоже величайшая ценность. И давайте не спорить. Вопросы есть? Вопросов нет. За мной!
-
Лебедев: Нет, только не в музей! Здесь величайшие ценности! Сухов: Ты откуда взялся? Лебедев: Я — хранитель музея. Моя фамилия Лебедев. Сухов: Вот что, товарищ хранитель. Эти 9 освобождённых женщин Востока — тоже величайшая ценность, и давайте не спорить. Вопросы есть? Вопросов нет!
-
— Вот что, Сухов, была у меня таможня. Были контрабандисты. Сейчас таможни нет. Контрабандистов нет. В—общем, у меня с Абдуллой мир. Мне ведь все едино, что белые, что красные, что Абдулла, что ты. Вот ежели бы я с тобой пошел, тогда другое дело. — Ну, в чем же дело? Пошли.
-
— Джавдет — трус, Абдулла — воин. Не любят они друг друга.
-
— Помойтесь, ребята.
-
Абдулла: Махмуд! Махмуд (в сторону, еще одному басмачу): Зажигай!
-
— Когда я зажгу нефть, тебе будет хорошо. Совсем хорошо!
-
— Иди, иди… Хорошая жена, хороший дом — что ещё надо человеку, чтобы встретить старость?!
-
Эт точно!
-
— Список, товарищ Сухов. — Зарина, Джамиля, Гюзель, Саида, Хафиза, Зухра, Лейла, Зульфия, Гюльчатай. Гюльчатай!
-
А еще скажу вам, разлюбезная Катерина Матвевна, что являетесь вы мне будто чистая лебедь, будто плывете себе, куда вам требуется, или по делу какому, даже сказать затрудняюсь ... только дыхание у меня сдавливает от радости, будто из пушки кто в упор саданул.
-
Сухов: Абдулла! У тебя ласковые жёны! Мне хорошо с ними! Абдулла: Я дарю тебе их! Когда я подожгу нефть, тебе будет хорошо, совсем хорошо!
-
Павлины, говоришь… Хех!
-
— Аристарх, договорись с таможней.
-
— Прекратить дурацкую песню! И встать, когда с тобой разговаривает… подпоручик!
-
— Вот тебе сухари, пшена на дорогу. Подзадержался я здесь. Полгода как отслужил, а все мотаюсь по пескам этим. Сколько лет дома не был. Ну вот. Пока хватит. В Педженте еще чего—нибудь раздобудешь, а я, извини, не могу, и так большой крюк дал. Теперь напрямую пойду. Вот так. До Волги доберусь, а там и до Самары рукой подать.
-
— Зачем ты убил моих людей, Саид?! Я послал их сказать, чтобы ты не искал Джавдета в Сухом Ручье, его там нет!
-
Семён: Погоди, вот придёт Абдулла, он тебе вырвет язык! Ну чего молчишь? Сухов: Язык берегу. Семён: Тебя как, сразу кончить, или желаешь помучиться? Сухов: Лучше, конечно, помучиться.
-
Подзадержался я здесь!
-
Только дыхание у меня сдавливается от радости, будто из пушки кто в упор саданул.
-
Отметить надобно — народ подобрался покладистый, можно сказать, душевный, с огоньком, так что ноги мои бегут теперь по горячим пескам в обратную сторону, потому как долг революционный к тому нас обязывает.
-
— Не говори никому. Не надо…
-
Эй, хозяин! Прикурить есть?
-
Душа моя рвется к вам, ненаглядная Екатерина Матвевна, как журавль в небо. Однако случилась у нас небольшая заминка. Полагаю, суток на трое, не более. А именно, мне как сознательному бойцу, поручили сопроводить группу товарищей с братского Востока.
-
Павлинов во дворе видел? Вот на них сменял... мундир—то.
-
А еще хочу приписать для вас, Катерина Матвевна, что иной раз такая тоска к сердцу подступит, клешнями за горло берет. Думаешь, как—то вы там сейчас? Какие нынче заботы? С покосом управились или как? Должно быть, травы в этом году богатые. Ну да недолго разлуке нашей тянуться. Еще маленько подсоблю группе товарищей, кое—какие делишки улажу и к вам подамся, бесценная Катерина Матвевна. Простите великодушно, небольшая заминка. Докончу в следующий раз.
-
Мёртвому, конечно, спокойней, да уж больно скучно.
-
— Ты наш новый муж, скажи своему человеку, чтоб он не приходил.
-
— Отца убил, меня закопал, четырёх баранов взял — больше у нас не было.
-
— Ну что, хранитель, женщины ушли? — Я задержал их. Посмотрите. Это подземный ход. Выходит к берегу моря. Его прорыли в эпоху самонидов. Последние 400 лет им никто не пользовался.
-
Тому остаюсь свидетелем, боец за счастье трудового народа всей земли, Закаспийского интернационального революционного пролетарского полка имени товарища Августа Бебеля, красноармеец Сухов Федор Иванович.
-
— Петруха! Прихвати ящик. Пригодится. — Есть! — А барышням объяви, что никакого Абдуллы не будет, чтоб без паники. Ясно?
-
— Наш муж забыл нас, еще нас не узнав. — И как его понять, ведь мы не так уж плохи? — А может быть, Гюльчатай плохо его ласкает? — Или ему не нравится, как она одета?
-
— О, Аллах! Где же он, муж этот? Все она, Гюльчатай! Когда я была любимойженой Абдуллы, вы каждый день его видели. — И даже каждый день он кого—то бил.
-
— Слышь, Абдулла! Не много ли товару взял? И всё, поди, без пошлины.
-
Вопросы есть? Вопросов нет!
-
— Всё поёшь?
-
Прощения просим!
-
— Здесь должен быть подземный ход.
-
Сухов: И бросало меня по свету белому от Амура… Петруха: От Амура? Сухов: …до Туркестана.