Лев Толстой - цитаты и высказывания

Если ты что—нибудь делаешь, делай это хорошо. Если же ты не можешь или не хочешь делать хорошо, лучше совсем не делай.

Государство, которое плохо относится к животным, всегда будет нищим и преступным.

Никогда не беспокой другого тем, что ты можешь сделать сам.

Две науки точные: математика и нравственное учение. Точны и несомненны эти науки потому, что у всех людей один и тот же разум, воспринимающий математику, и одна и та же духовная природа, воспринимающая (учение о жизни) нравственное учение.

Старость — самая большая неожиданность в жизни.

Нездоровы, брат, бывают только дураки да развратники.

Если дикарь перестал верить в своего деревянного бога, то это не значит того, что Бога нет, а только то, что Бог не деревянный.

Не сознаваться в своих поступках — значит увеличивать их.

Делонауки — служить людям.

Уважение выдумали для того, чтобы скрывать пустое место, где должна быть любовь.

Старайся исполнить свой долг, и ты тотчас узнаешь, чего ты стоишь.

Человек должен быть рабом. Выбор для него только в том, чьим: своих страстей, а значит, и людей, или же своего духовного начала.

Насилие нельзя регулировать и употреблять только до известного предела. Если только допустить насилие — оно всегда перейдет границы, которые мы хотели бы установить для него.

В деле хитрости глупый человек проводит более умных.

Наука и искусства — это то, что двигает людей вперед и дает им возможность бесконечного развития.

Веселый тот, у кого радостное настоящее и радостное будущее.

Добро, которое ты делаешь от сердца, ты делаешь всегда себе.

Зерно невидимо в земле, а только из него вырастает огромное дерево. Так же незаметна мысль, а только из мысли вырастают величайшие события жизни человеческой.

Наибольшее число страданий, вытекающих из общениямужчин и женщин, происходит от совершенного непонимания одного пола другим.

Самые лучшие люди — дети, свежие оттуда, и старики, готовые туда.

В судьбе нет случайностей; человек скорее создает, нежели встречает свою судьбу.

Чем труднее и тяжелее обстоятельства, тем необходимее твердость, деятельность и решимость и тем вреднее апатия.

Искусство, как и наука,— познание жизни.

Перестань говорить тотчас же, когда заметишь, что раздражаешься сам или тот, с кем говоришь. Не сказанное слово — золотое.

Надо всегда помнить, что если доброе дело не может быть сделано без принуждения, то дело это не доброе.

Не есть ли единение с десятками — разъединение с тысячами и миллионами?

У самого злого человека расцветает лицо, когда ему говорят, что его любят. Стало быть, в этом счастье...

Притворство доброты отталкивает больше, чем откровенная злоба.

Оглянувшись на людей, на все человечество, я увидал, что люди живут и утверждают, что знают смысл жизни. На себя оглянулся: я жил, пока знал смысл жизни. Как другим людям, так и мне смысл жизни и возможность жизни давала вера.

Люди, боящиеся смерти, боятся ее оттого, что она представляется им пустотою и мраком; но пустоту и мрак они видят потому, что не видят жизни.

Стыд перед людьми — хорошее чувство, но лучше всего стыд перед самим собой.

Самое большое добро — это то, чтобы делать то, чего душа хочет, а душа всегда хочет одного: любви от себя и к себе. Положи жизнь свою в этом увеличении любви, и ты увидишь, что благо твое всегда в твоей власти.

Вера — это знание того, что такое человек и для чего он живет.

Тот прав, кто громче и с большей убедительностью крикнет на другого.

Как ни говори, а родной язык всегда останется родным. Когда хочешь говорить по душе, ни одного французского слова в голову нейдет, а ежели хочешь блеснуть, тогда другое дело.

Короткие мысли тем хороши, что заставляют серьезного читателя самого думать.

Самая вредная ложь — это ложь хитрая, сложная и облеченная в торжественность и великолепие, как проявляется обыкновенно ложь религиозная.

Бессмыслица жизни есть единственное несомненное знание, доступное человеку.

Одно из самых обычных заблуждений состоит в том, чтобы считать людей добрыми, злыми, глупыми, умными. Человек течёт, и в нём есть все возможности: был глуп, стал умён, был зол, стал добр, и наоборот. В этом величие человека. И от этого нельзя судить человека. Какого? Ты осудил, а он уже другой.

Лучшие из молодежи — несчастные, колеблясь между самодовольством знания всей болтовни Дарвинов, Геккелей, Марксов, разных Метерлинков, Кнутов Гамсунов, Вейнингеров, Ницше и т.п., почитаемых ими великими мудрецами, и смутным сознанием бессмысленности на основании этих учений понимания жизни, все—таки ищут, и разумеется тщетно, объяснения смысла жизни и все больше и больше, как это и не может быть иначе, приходят в отчаяние.

Плохо, если у человека нет чего—нибудь — такого, за что он готов умереть.

Чем выше в своем собственном мнении подымается человек, тем положение его ненадежнее.

Говорят: что не надо любить себя. Но без любви к себе не было бы жизни. Дело только в том, что любить в себе: свою душу или свое тело.

И воспитание и образование нераздельны. Нельзя воспитывать, не передавая знания, всякое же знание действует воспитательно.

Из всех усилий самое трудное — воздержание языка. Оно же — самое необходимое.

Чем легче учителю учить, тем труднее ученикам учиться. Чем труднее учителю, тем легче ученику. Чем больше будет учитель сам учиться, обдумывать каждый урок и соразмерять с силами ученика, чем больше будет следить за ходом мысли ученика, чем больше вызывать на ответы и вопросы, тем легче будет учиться ученик.

Остерегайтесь мысли, что у вас есть такие добродетели, каких нет у других.

Чтобы образовать народ, нужны три вещи: школы, школы и школы.

Самые выдающиеся дарования губятся праздностью.

Радость можно сравнить с маслом в лампе: когда масла в лампе мало, то быстро сгорает фитиль и свет от лампы сменяется черным дымом.

Человек на земле есть работник, приставленный к делу спасения своей души.

Менее всего просты люди, желающие казаться простыми.

Больше всего говорит тот, кому нечего сказать.

Все яснее вижу, что ключ ко всему — воспитание.

Всему виной эта глупая улыбка.

Плотская смерть уничтожает пространственное тело и временное сознание, но не может уничтожать того, что оставляет основу жизни: особенное отношение к миру каждого существа.

Часто скромность принимается за слабость и нерешительность, но когда опыт докажет людям, что они ошиблись, то скромность придает новую прелесть, силу и уважение характеру.

Один из самых обычных и ведущих к самым большим бедствиям соблазнов есть соблазн словами: «Все так делают».

Влечение плоти и души человека к счастью есть единственный путь к понятию тайнжизни.

В денежных вопросах главный интерес жизни (ежели не главный, то самый постоянный) и в них лучше всего выражается характер человека.

Мы не имеем никакого права быть недовольными этой жизнью. Если нам кажется, что мы недовольны ею, то это значит только то, что мы имеем основание быть недовольными собой.

Не бойся незнания, бойся ложного знания. От него все зло мира.

Истинная цельжизни в том, чтобы узнать жизнь бесконечную.

Всегда трудись. Чем хуже положение, тем более усиливай деятельность.

Не могу доказать существование Бога, не нахожу ни одного дельного доказательства и нахожу, что понятие не необходимо. Легче и проще понять вечное существование всего мира с его непостижимо прекрасным порядком, чем существо, сотворившее его.

Смотри с любовью на мир и людей, и он так же будет смотреть на тебя.

Есть люди, которые, находясь в унынии или раздражении, любуются на свое состояние, даже гордятся им. Это все равно, как, выпустив вожжи от лошади, которая несет тебя под гору, ты еще хлещешь ее кнутом.

Любовь? Что такое любовь? Любовь мешает смерти. Любовь есть жизнь. Все, все что я понимаю, я понимаю только потому, что люблю. Все есть, все существует только потому, что я люблю. Все связано одною ею. Любовь есть Бог, и умереть — значит мне, частице любви, вернуться к общему и вечному источнику.

На протяжении тридцати пяти лет моей жизни я был в полном смысле слова нигилистом, не то, чтобы специалистом—революционером, но не верящим ни во что. Но пять лет тому назад ко мне пришла вера. Теперь я верю в доктрину об Иисусе Христе, и вся моя жизнь неожиданно совершенно изменилась… Жизнь и смерть перестали быть для меня злом, вместо безнадежности и отчаяния, я теперь ощущаю радость и счастье, которых не сможет отнять у меня даже смерть.

Все истины — парадоксы. Прямые выводы разума ошибочны, нелепые выводы опыта — безошибочны.

Надо любить истину так, чтобы всякую минуту быть готовым, узнав высшую истину, отречься от всего того, что прежде считал истиной.

Без женщин — врачей, телеграфисток, адвокатов, ученых, сочинительниц мы обойдемся, но без матерей, помощниц, подруг, утешительниц, любящих в мужчине все то лучшее, что есть в нем, и незаметным внушением вызывающих и поддерживающих в нем все это лучшее, — без таких женщин плохо было бы жить на свете...

Я умер — я проснулся. Да, смерть — пробуждение!

Если бы мне дали выбирать: населить землю такими святыми, каких я только могу вообразить себе, но только чтобы не было детей, или такими людьми, как теперь, но с постоянно пребывающими, свежими от Бога детьми, — я бы выбрал последнее.

Человек есть дробь. Числитель — это сравнительно с другими — достоинства человека; знаменатель — это оценка человеком самого себя. Увеличить своего числителя — свои достоинства, не во власти человека, но всякий может увеличить своего знаменателя — свое мнение о самом себе, и этим уменьшением приблизиться к совершенству.

Труд есть необходимое условие жизни человека и труд же дает благо человеку.

Если человек научился думать, — про что бы он ни думал, — он всегда думает о своей смерти.

Человек есть соединение двух начал: животного, телесного и разумного, духовного. Движение жизни совершается в животном существе, оно движет жизнь и продолжает эту жизнь в дальнейших поколениях; разумное, духовное существо направляет это движение. Если нет разума в существовании, то жизнь идет в нас по предназначенному направлению, как в животном, в растении; но как скоро в животном появился разум, разум этот должен руководить жизнью, проявляя, образовывая какую—то другую жизнь, высшую, духовную.

Женщина, видишь ли, это такой предмет, что сколько ты ни изучай ее, все будет совершенно новое.

В то время, как мы представляем собой живые могилы убитых животных, — как можем мы надеяться на какие—то улучшения условий жизни на земле?

В самых лучших, дружеских и простых отношениях лесть или похвала необходимы, как подмазка необходима для колес, чтобы они ехали.

У нравственного человека семейные отношения сложны, у безнравственного — все гладко.

Безумец — это прежде всего человек, которого не понимают.

Природа требует мало, воображение – много.

Добро есть то, что никем не может быть определено, но что определяет все остальное.

Мы часто пренебрегаем благом этой жизни, рассчитывая где—то, когда—то получить большее благо. Но такого большего блага нигде никогда не может быть, потому что нам в жизни нашей дано такое великое благо — жизнь, выше которого нет и не может быть.

Жизнь сознаваемая разумным сознанием — невидимое, но несомненное подчинение в каждое мгновение настоящего своего животного закону разума, освобождающее свойственное человеку благоволение ко всем людям и вытекающую из него деятельность любви.

Для лакея не может быть великого человека, потому что у лакея свое понятие о величине.

Все эти дворцы, театры, музеи, вся эта утварь, все эти богатства, — все это выработано этим голодающим народом, который делает все эти ненужные для него дела только потому, что он этим кормится, т.е. всегда этой вынужденной работой спасает себя от постоянно висящей над ним голодной смерти. Таково его положение всегда.

Если правда не указывает нам того, что мы должны делать, то она всегда укажет нам то, что мы не должны делать или должны перестать делать.

Нужно тебе, милый брат, кто бы ты ни был: царь, министр, работник, крестьянин, — нужно тебе одно. Это одно — прожить тот неопределенно короткий миг жизни так, как этого хочет от тебя Тот, Кто послал тебя в жизнь... Мне и страшно, и, главное, странно думать о той ужасной, ненавистнической жизни, которой живет теперь большинство людей, рожденных для любви и блага.